ляющим оперативно осуществлять текущие расчеты материально-технического обеспечения, снабжения, перебросок войск, определять дополнительные потребности в вооружении, военной технике, боеприпасах, оптимизировать не только свои маршруты, но и делать это за противника. Другими словами, требуются мощные информационно-расчетные и управляющие системы различных уровней.

Следующий вывод связан с решением проблемы если не сокращения, то хотя бы приостановления угрожающе растущего технологического разрыва между вооруженными силами России и Запада в оснащенности современными и перспективными системами космической и авиационной разведки, целеуказаний, боевого управления, связи и высокоточным оружием. Все эти средства в США интегрированы в единую всепогодную ударную информационно-управляющую систему, способную обеспечить обнаружение и поражение целей в реальном масштабе времени. По возможностям вести подобные боевые действия мы отстаем не на годы, а на целую цивилизацию. Основная причина этого состоит в том, что российский военно-промышленный комплекс в результате всех потрясений в стране пострадал больше других отраслей и не способен выполнять свою основную задачу по обеспечению вооруженных сил современными образцами и системами вооружения. Вместе с тем, научно-технический потенциал до конца разрушить не удалось, и при определенных условиях ряд ключевых технологий еще можно сохранить.

Вывод его из кризиса требует значительных средств и времени, однако уже сейчас вполне возможно выбрать соответствующие приоритеты в сохранении НИИ и КБ, которые еще не потеряли перспективных разработок.

В то же время радикального изменения военно-промышленной политики России не произойдет до тех пор, пока не будут прекращены бесконечные структурные метания в отрасли с размыванием ответственности между Минэкономразвития, Минпромнауки, агентствами и т.п. и не будет создан управляющий орган по типу Комиссии по военно-промышленным вопросам во главе с вице-премьером, который только за эти проблемы и будет отвечать, по типу того органа, который существовал до распада СССР и который при формировании военно-технической политики на основании объективного научного анализа отставания по ключевым технологиям определял и выпускал решения по преодолению технологических разрывов. Такая военно-промышленная вертикаль действовала практически безукоризненно. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы отчетливо представлять: если сейчас Комиссию по военно-промышленным вопросам, работающую эпизодически, возглавляет глава правительства, у которого эта комиссия одна из десятков, то рабочим такой орган быть не может по определению.

Сейчас трудно, да и нет смысла возлагать на какой-то отдельный орган в Советском Союзе, в том числе и на Комиссию по военно-промышленным вопросам, ответственность за приоритетные разработки и массовое производство избыточного количества оружия в ущерб системам управления и связи, которые в расчете на единицу вложенных средств вносят многократно больший вклад в эффективность боевого применения оружия. Возможно давление опыта Великой Отечественной войны (в том числе в лице бывших министров обороны - членов Политбюро) с огромными потерями танков, авиации и другой техники и необходимостью восполнять потери за счет накопленных запасов и массированного производства. Вместе с тем, в годы холодной войны в связи с возросшей сложностью образцов вооружения и военной техники многократно увеличились кооперации производителей, каждая из которых стала насчитывать многие сотни предприятий. В то же время в широкомасштабной войне, на которую ориентировались в те годы, разрушить подобные кооперации было относительно просто, поскольку предприятия-смежники располагались практически на всей территории СССР и проблем досягаемости многих из них для средств нападения НАТО не существовало. Поэтому ставка делалась на создание огромных запасов основного вооружения.

Воссоздание на этом этапе Комиссии по военно-промышленным вопросам и использование ее положительного опыта более чем целесообразно, в том числе упомянутого вы